Неточные совпадения
— Ты что не играешь? — наскакивал на Клима во время перемен Иван Дронов, раскаленный докрасна, сверкающий, счастливый. Он действительно шел в
рядах первых
учеников класса и первых шалунов всей гимназии, казалось, что он торопится сыграть все игры, от которых его оттолкнули Туробоев и Борис Варавка. Возвращаясь из гимназии с Климом и Дмитрием, он самоуверенно посвистывал, бесцеремонно высмеивая неудачи братьев, но нередко спрашивал Клима...
С семи часов вечера выходить из квартир тоже воспрещалось, и с закатом солнца маленький городишко с его улицами и переулками превращался для
учеников в
ряд засад, западней, внезапных нападений и более или менее искусных отступлений.
Но меня уже ждал законоучитель. Он отпустил одного исповедника и смотрел на кучку старших
учеников, которые как-то сжимались под его взглядом. Никто не выступал. Глаза его остановились на мне; я вышел из
ряда…
В церковь я ходил охотно, только попросил позволения посещать не собор, где
ученики стоят
рядами под надзором начальства, а ближнюю церковь св. Пантелеймона. Тут, стоя невдалеке от отца, я старался уловить настоящее молитвенное настроение, и это удавалось чаще, чем где бы то ни было впоследствии. Я следил за литургией по маленькому требнику. Молитвенный шелест толпы подхватывал и меня, какое-то широкое общее настроение уносило, баюкая, как плавная река. И я не замечал времени…
В школе мне снова стало трудно,
ученики высмеивали меня, называя ветошником, нищебродом, а однажды, после ссоры, заявили учителю, что от меня пахнет помойной ямой и нельзя сидеть
рядом со мной. Помню, как глубоко я был обижен этой жалобой и как трудно было мне ходить в школу после нее. Жалоба была выдумана со зла: я очень усердно мылся каждое утро и никогда не приходил в школу в той одежде, в которой собирал тряпье.
После блеска московской жизни обстоятельства забросили А. А. Бренко в Киев, где она с несокрушимой энергией принялась за новую театрально-педагогическую работу. Результатом был выпуск
ряда замечательных артистов. Известный режиссер А.П. Петровский был ее
учеником.
После обеда, которого я не заметил, надели на меня форменную мундирную куртку, повязали суконный галстук, остригли волосы под гребенку, поставили во фрунт по ранжиру, по два человека в
ряд, подле
ученика Владимира Граффа, и сейчас выучили ходить в ногу.
Учитель, — высокий, еще безусый молодой человек с красными пятнами на лице, — заметно волнуясь, выстроил
учеников в
ряды; мальчики запели стройно, но резкими, неприятными голосами.
Несмотря на всевозможные вразумления, делаемые им Никите, в числе которых некоторую роль играли подзатыльники и затрещины, его
ученик никак не мог вполне постигнуть даже нехитрую премудрость сдваиванья
рядов.
— Бьешься, бьешься, нервы тратишь, а что толку! — чуть не плакал студент, вспоминая длинный
ряд унижений и стыда за себя, когда хотелось провалиться сквозь землю или избить
ученика.